После приземления в Берлинском аэропорту Тегел, ты сразу оказываешься в органичном потоке транспортеров. Вытянутый автобус плавно двигается к ближайшей станции метрополитена. В одно мгновение прибывает поезд. Короткая передышка и опять бесконечное движение вокруг города по железнодорожным путям. В своей оперативности - это чисто немецкий опыт. Поражает другое. Ты вдруг четко осознаешь противоречивость города, его контрастность - это выходит за пределы всех стереотипов.

Техно-музыка родилась из подобных контрастов. Сила этой музыки, ее эмоциональный заряд сосредоточены в резком рвущем контакте между гладким потоком микропроцессорной модернизации и медленно отмирающими воспоминаниями о недавнем индустриальном прошлом. Дэррик Мэй (Derrick May), холерик-инноватор, для которого бедность музыкального каталога стала своего рода творческой концепцией, однажды описал вид из окна своей квартиры в Детройте, где он записывал свои изысканные провиденческие треки. "Я мог работать всю ночь, - говорит он, - и видеть, как просыпается Детройт, видеть лицо города без макияжа. Ночью можно наблюдать, как дым поднимается к небу из труб старых фабричных построек. Теперь, когда я слушаю свои треки, перед глазами встает та картина. Проблема на лицо - город был потерян при передаче от одного поколения к другому".

Звуки, созданные "Бельвильским Трио", стали реакцией на отмирание окружающей их среды. Их музыка несет на себе те же шрамы, что и город, в котором она сделана. Город, изрядно потрепанный индустриальной культурой, город морально изношенный, город в рубцах социальной борьбы. Механизированный и безжалостный, он являет собой резервуар для трудно выразимых чувств обездоленных, бальзам для затерянных в эволюционном тупике душ. В этой связи, техно как очень грубая, передвигающаяся в холодном космическом пространстве музыка, стала идеальной реакцией на смутный двадцатый век.

Ричи Хоутин (Richie Hawtin) сегодня, пожалуй, главный проводник к все больше и больше отдаляющимся, почти уже ставшим легендой, новаторствам техно-музыкантов первой волны. Вместе с такими классиками, как Карл Крэйг (Carl Craig), Майк Бэнкс (Mike Banks) и Джеф Миллз (Jeff Mills), он был очевидцем и формировался как музыкант и ди-джей под влиянием первой техно-музыки, появившейся еще в конце восьмидесятых. Будучи владельцем лейбла, ди-джеем и музыкантом он, как никто другой, принес себя в жертву новому мифу. Уже больше пяти лет назад он перебазировался из Виндзора в Берлин, потрепанную историей европейскую столицу. Теперь, много лет спустя после переезда, он проводит параллели между Детройтом и Берлином.

"Берлин и Детройт - это города побратимы, - говорит он. - Когда я впервые посетил Берлин, в 1993 году, я это сразу ощутил. Если попытаться найти аналог немецкой столице в мире, то для меня таковым является Детройт".

"У этих городов есть свои травмы. Я не буду рассуждать о том, что хуже. Детройтские гражданские беспорядки или война, которая оставила свой след в Берлине. У обоих городов вырвали архитектурные сердца, потеряли их, оставили разлагаться. В обоих – люди видят что-то особенное, они вдохновляют на перемены. Я думаю, что и у Детройта, и у Берлина есть очень сильный дух, и этот дух сильно связывает их. И у Берлина, и у Детройта есть огромный потенциал, их объединяет "невидимая" инфраструктура, все эти старые здания, которые есть, но их никто не замечает и не использует".

Мы сидим как раз в таком здании. Фасад хоутиновского офиса, находящегося в бывшем штабе Восточных диссидентов в Принздор Берг, полностью скрыт за строительными лесами, а внутри – белостенный заповедник модернистского предприятия. Хрустящие ритмы раздаются эхом и циркулируют в пространстве между потолком и деревянным полом. Мерцания от экранов лэптопов и гул музыки буквально ощущаются кожей. Несмотря на то, что август для всемирно известных ди-джеев – это пик летнего сезона, Хоутин нашел для нас окно в своем сверхплотном графике. Прибыв, я обнаружил его склонившимся над клавиатурой в углу открытого пространства и потягивающим зеленый чай из высокого бокала. Он работал.

У него есть над чем поработать. Компания, которую он организовал, Minus, отмечает свое десятилетие серией мероприятий. Чествует свою музыку, своих людей и свои идеи под единым заголовком - Contakt. За этим названием стоит переплетение замыслов и влияний, это больше, чем просто вечеринка. Contakt - это ответ духу времени в форме всеобщего и художественного единения. По сути, это попытка усилить связи между людьми, которые делают музыку и теми, кто ее слушает. Хоутин всегда считал, что фундаментом служит ответная реакция, которая связывает техно-сообщество вместе.

"Наша сцена - это микрокосм. Он песчинка в грандиозной схеме вещей, - объясняет он, - и я считаю очень важным непрерывно снабжать людей внутри него чем-то новым и волнующим. Взглянув в мое музыкальное прошлое, я могу сказать, что от лейбла Plus 8 и до Minus семья друзей и поклонников всегда росла и крепла с каждым нашим шагом. Особенно в детройтский период. Для меня всегда основным были именно мероприятия и было очень важно, чтобы мои живые выступления, ди-джей-сеты, вечеринки, как и все что я делаю, было особенным. И Contakt стал большим шагом в создании чего-то принципиально нового в том, что касается взаимодействия с публикой. Это попытка открыть новые грани в отношениях между мной и человеком, который пришел меня слушать".

Contakt – это, с одной стороны, попытка соединить несколько задумок самого Хоутина, а с другой, объединить разных артистов. В этом проекте переплетаются технические инновации и вполне определенная концептуальная нацеленность. Сейчас можно с уверенностью говорить, что Contakt - одно из самых прогрессивных событий 2008 года в клубной жизни. Тем удивительнее, что идея этого проекта возникла благодаря научной фантастике, которая будоражила умы уже 30 лет назад. "Когда я думал над тем, как нам следует отметить десятилетие лейбла, - говорит Хоутин, - я вдохновлялся одним старым фильмом - "Бегство Логана". Он очень на меня повлиял в те времена, когда запускался Plus 8".

Не нужно говорить, что Хоутин - главный миссионер новых технологий в музыке. Но он так же прекрасно осознает недостатки, утопичность и неоднозначность видения, подобного тому, что было представлено в этом фильме. Пост-апокалиптическое общество, в котором каждого человека принудительно лишали жизни по достижении тридцатилетнего возраста, такая мера служила для поддержания равновесия в мире, где возможности взаимодействия между людьми были почти безграничными, но все меньше и меньше удовлетворяли их. Проведя последние двадцать лет в клубах и складских помещениях, прекрасно зная, что такое коллективная эйфория и пережив те моменты, когда толпа полностью подчинена музыке, он понимает, что в этом куда больше интерактивности, чем в выпадающих меню на веб-сайтах и в красной кнопке на пульте дистанционного управления для телевизора.

Он рассматривает Contakt как шанс повернуть технологии лицом к человеку, используя их для укрепления связи между людьми, а не наоборот. В живых выступлениях принимают участие ключевые фигуры с лейбла Minus – Магда (Magda), Трой Пирс (Troy Pierce), Gaiser, Марк Хоул (Marc Houle) и, собственно, Хоутин. Все они выступают на одной сцене. Каждый отрабатывает как ди-джей, выбирая и перекраивая треки из огромной цифровой библиотеки еще недоработанного материала. Изготовленные на заказ микшеры, позволяют другим артистам в это время включаться в музыку со своими драм-машинами или клавишными. В любое время музыканты могут посылать сообщения своей аудитории прямо во время выступления, делать фотографии, снимать видео и ретранслировать всю эту информацию в сеть.

"Идея Contakt - это постоянная игра с виртуальным и физическим. Мы хотели наладить контакт с аудиторией с помощью всех этих новых приборов - wi-fi, bluetooth и тому подобных штук. Вывести на поверхность именно физическую составляющую общения между людьми. Понимаешь, должно быть что-то, к чему ты можешь подойти, что-то, с чем нужно взаимодействовать на физическом уровне, если хочешь стать частью того, что происходит вокруг". Хоутин изобрел куб. Маленькая осязаемая структура, которая в каждом шоу представляет собой такую футуристическую "стойку регистрации". "Ты поднимаешься к кубу со своей членской картой и вступаешь с ним в контакт. Куб будет знать, что ты здесь и сможет связывать тебя с любым человеком, который сейчас находится на шоу".

"Большинство людей, что приходят на наше шоу молодые и прогрессивные - они ведут блоги, сидят на MySpace, или в Twitter, или Facebook, или в каком-то новом сервисе, о котором мы понятия не имеем. Они общаются все время с помощью огромного количества новых электронных и виртуальных инструментов. И мы хотели посмотреть, получится ли совместить все эти виртуальные вещи и элемент физического общения. Если ты контактируешь с нами, мы контактируем с тобой. Я думаю, что сегодня все выступления должны проходить именно так, должны становиться интерактивными, используя все новые и новые возможности. Для меня это действительно захватывающий эксперимент, и мы думаем, что именно таким должно быть шоу в наше время".

Неудивительно, что Хоутин легко приспособился к этой революции в способах общения, вся его жизнь - это реакция на что-то новое. Он родился в 1970 году в городе Бэбури, графство Оксфордшир. Позже, после того как его отец получил работу робототехника на заводе General Motors в Виндзоре, семья переехала на другой континент. Ричи Хоутину было девять лет. Он рос практически на две страны, граница между США и Канадой была для него легко проходимой. Два города, Детройт и Виндзор, породнили мост, тоннель и индустриальное прошлое. "Когда ты идешь по Оллетт Авеню в Виндзоре, реку не видно, - объясняет он, - поэтому два города сливаются в один. Разные культурные наследия сошлись здесь воедино - автомобильная индустрия стала для этих городов камнем преткновения".

Отец Хоутина увлекался технологиями - "он всегда был технологическим маньяком. Сам собирал компьютеры. Создавал невероятные музыкальные аппараты" - и молодой Хоутин перенял этот энтузиазм. Чуть позже он нашел свой собственный путь в киберпространство: "В период где-то с 1982 по 1987 я был увлечен программированием. У меня дома стояли Vic20, Commadore 64 и Amiga. Я тогда такое выделывал с модемами, связывался с людьми на другом конце земного шара, открывал форумы, скачивал программы и все в таком духе. Так что в том, к чему я пришел сегодня, нет ничего удивительного".

Вместе с кабельным телевидением в дома пришли и музыкальные видеоклипы. На улицах и в торговых центрах электро открывало поколению в чудо брейк-данса и бодипопа. Но настоящим откровением для Хоутина стали те музыкальные метаморфозы, что случились в городе через реку. "За это я должен благодарить своего брата, - говорит Ричи. - Он тогда слушал радио-шоу парня по прозвищу The Wizard. Передача шла каждый вечер около девяти часов и Мэтью, не переставая, уговаривал меня: "Ты просто обязан это услышать, это сумасшествие, ты должен полюбить это!". Радиостанция называлась WJLB. Самая большая в Детройте. Как Хоутин выяснил позже, за псевдонимом The Wizard скрывался Джеф Миллз – ди-джей, визионер и один из основателей Underground Resistance.

Хоутин охотно вспоминает разнообразную музыкальную палитру того времени. "Каждый день на WJLB шло шоу, оно называлось Midday Cuisine Mix. Примерно 20 минут эфирного времени, какой-то парень играл в основном ранние работы Пэрис Грэй (Paris Gray), кое-что с Warehouse records и Армандо (Armando), сводил это все с Vicious Pink, New Order и Nitzer Ebb. Вот что происходило в то время. Это был музыкальный контекст, в котором возникли Детройтское техно и Чикаго, я имею ввиду не только хаус-музыку, но и все, что выходило тогда на Ministry, Revolving Cocks и Wax Trax. Радио-шоу Джефа Миллза и Дуэйна (Брэдли) стали для меня таким катализатором, именно благодаря им я так сильно увлекся музыкой тогда".

Вскоре Хоутин воспользуется либеральными взглядами своих родителей и будет регулярно пересекать мост Амбассадор, чтобы попасть на вечеринки в клубы Детройта. "В то время я проводил всю ночь напролет в танце, когда мне было 16 или, может быть, 17 лет, я ходил в такие места куда, возможно, и не следовало бы. Я оставался в клубах до самого утра и слушал Блэйка Бэкстера (Blake Baxter) и Дэррика Мэя." Это был первый шаг от танцпола к ди-джейской: "Я раздобыл один проигрыватель Technics 1200SL и еще у нас был старый отцовский проигрыватель. Аппарат был с питч-контроллером, пусть и довольно причудливым, но на ременном приводе, и как следствие, скорость у пластинки постоянно убегала. Примерно девять или восемь месяцев я уезжал в Детройт на выходные, танцевал и покупал пластинки. Я проводил все свое свободное время, практикуясь на этих агрегатах".

В конечном счете, Скот Гордон, человек который открыл The Shelter, клуб, располагавшийся в подсобке здания St Andrew's Hall, в пригороде Детройта, дал Хоутину шанс выступить перед публикой. В то время техно-сцена еще только набирала силу, и молодой ди-джей со временем оказывался все ближе и ближе к ключевым ее фигурам.

"Впервые я встретил Дэррика Мэя в университете Виндзора - он давал интервью для одной радиостанции. Он подарил мне пластинку - "It is what It is", был 1988 год, это событие стало ключевым моментом для меня. Я имею ввиду, что Дэррик не простой парень, но в тот момент он представлялся самым, что ни на есть, обычным и он умел вдохновлять. Когда я ходил во все эти клубы в Детройте, кстати, некоторые из тех пластинок, что висят здесь на стене, тоже из Детройта, встретить одного из "тех" парней было действительно большим событием, и я осознал в тот момент, что все цели достижимы".

"В то время было очень много отменных пластинок из Чикаго, но Дэррик, Хуан и Кевин делало нечто совершенно новое. Они извлекали из 808 и 909 жесткий грув и лязгающий хэт, все это звучало фанково и вместе с тем прогрессивно. Как все, что я слышал до этого от Skinny Puppy до New Order, только очищенное до голой эссенции и ушедшее в развитии вперед на 20 лет. Дэррик всегда был таким чокнутым профессором, и разговаривать с ним в 18 лет означало встретиться с будущим".

"Все это время я водился с Дэймоном Буккером (Damon Booker), человеком, открывшим Retroаctive на пару с Карлом Крэйгом. Он был в приятельских отношениях с каждым в "Techno Boulevard" что на Грэтиот авеню в Детройте. Я стал шляться там вместе с ним. Квартира Дэррика была наверху, ниже - KMS (Кевин Сондерсон (Kevin Saunderson), а по соседству - Metroplex (Хуан Аткинс (Juan Atkins)). Я помню, как при любой возможности поднимался к Дэррику. Его машины стояли на полу в углу и всегда работали. Музыка лилась беспрерывным потоком, треки, которые я больше никогда и нигде не слышал".

Но, несмотря на заряд энергии и креатива, все начало меняться. В 1988 году торжественно был открыт Музыкальный институт Дэррика Мэя. У Детройтской музыки появился свой эпицентр, но просуществовал он меньше 18 месяцев. Техно приняло интернациональный масштаб. "Big Fun" и "Strings of Life" взрывали клубы, вроде Hacienda в Манчестере или ставили на уши всех на гигантских рейвах вроде Sunrise, проходивших на юге Англии. На детройтских артистов рос спрос за океаном и "Бельвильское трио" все меньше и меньше времени проводило в родном городе. На радиостанциях ситуация была примерно такой же. Смена руководства и персонала на WJLB означала и смену музыкального курса. Станция остановила вещание живых выступлений ди-джеев и "первая волна" этой радиостанции ушла из эфира после последнего шоу The Wizard в новогоднюю ночь 1990 года. Для Хоутина и его современников это означало, что начался конец техно-сцены Детройта, в равной степени как и открыло новые возможности - и они ими воспользовались.

"Думаю, я не могу или не должен говорить, что Дэррик, Хуан и Кевин упустили Детройт, - говорит Хоутин, - но определенно был момент, когда музыкальная сцена стала трещать по швам. Если вы спросите Карла Крэйга, или Майка, или Джеффа, они все вам скажут, что в какой-то момент все пошло на убыль, выпуск музыки и все остальное. Образовался вакуум, и вот почему мы решили, что должны делать что-то сами, вот почему за довольно короткий срок появились и UR и RetroActive, который впоследствии перерос в Planet E."

Хоутин оказался в центре сообщества музыкантов, которые были заряжены энергией техно-музыки и каждый из которых был намерен делать что-то свое. Первым из них был Кенни Ларкин (Kenny Larkin), которого он встретил во время своего сета в The Shelter ("Он бегал вокруг клуба и кричал мое имя", - смеется Ричи). У Ларкина было несколько драм-машин, и эти двое в скором времени начали вовсю экспериментировать с ними. Позже Хоутин был представлен канадцам Дэниэлу Бэллу (DBX) (Daniel Bell) и Джону Аквавива (John Acquaviva). Оба перебрались в Детройт из Онтарио. Неожиданно возникшая смесь таланта и энтузиазма воплотилась в лейбл Plus 8.

Обращаясь к прошлому, Хоутин демонстрирует поразительную память на детали: "Первой пластинкой стала "State of mind" - Джон и я, вторым был Кенни, третьим релизом стал Cybersonic (Бэлл и Хоутин) и четвертым был FUSE". Этот акроним, расшифровывается, как Futuristic Underground Sound Experiments. FUSE стал первым из многочисленных сольных проектов Хоутина. Под этим псевдонимом он выпустил диск в канонической серии "Artificial Intelligence" на лейбле Warp. С жадностью поглощая опыт KMS и Transmat, в скором времени он нашел путь стать самостоятельной уникальной творческой единицей. Вспоминая этот ускоренный курс обучения, он смеется над своим юношеским усердием и признает, что "с технологиями и другими вещами, которые захватывали меня, я был, как абсорбирующая губка". Plus 8 разрастался, как снежный ком. Лейбл издал больше 30 пластинок за первые два года существования и еще дюжину на под-лейбле Probe, который был также успешен, как и его старший брат. Такие треки как "Vortex" от Final Exposure (Хоутин, Джои Белтрам (Joey Beltram) и Mundo Muzique), "The Wipe"от Teste и "Substance Abuse" от FUSE стали просто беспощадными боевиками. Построенные на жестоком, извивающемся кислотном звуке, колком хэте и объемистом ритме, они творили чудеса на танцполах. Сольные проекты самого Хоутина множились в геометрической прогрессии. Circuitbreaker, UP!, Robotman и Chrome - его новые альтер эго - рождались и работали без передышки. Звук, который открыл Plus 8, ознаменовал новую эпоху техно-музыки. Психоделические атрибуты стали все больше распространяться и вместе с тем клубы стали оснащаться свето-системами и сюрреалистическим декором. Употребление наркотиков стало глобальным явлением. "Так много всего происходил, - говорит Хоутин, покачивая головой. - Это было очень, очень, очень круто".

Plastikman стал итогом всего, что происходило с ним в те годы. Благодаря безупречно сконструированному дебютному альбому "Sheet One", который был записан в течение одной беспрерывной 48-часовой сессии и последовавшим за ним синглом "Spastik", Plastikman привлек внимание музыкальных критиков и клабберов и поднял Хоутин на беспрецедентные высоты. Второй альбом - Musik - это исследование темпа и динамики клубно-ориентированных конструкций 303 и 909.

"Это как передозировка кислотой, - признает Хоутин, - я чувствовал себя отверженным после того, как сделал Musik". И это чувство дискомфорта вскоре было усиленно реальными физическими ограничениями, он попал под гонения эмигрантской службы США. Хоутина, по не совсем ясным причинам, лишили возможности въезжать на территорию Америки. "Меня отрезали от Детройта, от моих друзей и я все больше и больше времени проводил в Европе. Это стало стимулом к тому, чтобы больше времени уделять музыке и пытаться совершенствовать свой звук". Все эти перемены стали предвестником рождения Minus и первым манифестом новых идей стала серия Concept 1, вышедшая в 1996 году.

"В сравнение с тем, что выходило в то время, треки "Spastik" и "Plasticene" были сверхминималистичны. Но мне хотелось идти еще дальше и делать музыку куда более минималистичную, но при этом не скатываться в бессмыслицу". Concept 1, несомненно, воплотил его желание - одетые в строгие конверты пластинки со следами укрепляющихся отношений Хоутина и таких артистами, как Марк Ротко и Аниш Капур. Это была серия очень тонких пуантилистских манифестов, с монотонностью и цикличностью, граничащими с гипнотизмом. Третий альбом проекта Plastikman «Consumed» (1998) стал абсолютным результатом его новых замыслов. Когда он вышел, Plus 8 был остановлен до лучших времен.

Если Plus 8 был такой сверхновой звездой, возникшей в результате медленного гравитационного коллапса, то Minus возник как бесшумное газово-пылевое заражение. Лэйбл изначально задумывался для выпуска только продукции самого Хоутина, но со временем он очень органично перешел в разряд интернациональной сети музыкантов-единомышленников. Лейбл предложил новые пути развития минимал-техно, неукоснительно придерживаясь потусторонней логики этой сложной музыки. Хоутин стал гибридным персонажем – ди-джей, предприниматель, артист, теоретик, и его компания тоже приобрела неоднозначный статус.

"Я думаю что Minus - это транспорт для творческой идеи, так, наверное, лучше всего его можно охарактеризовать, - заключает он. - Что бы мы ни делали: наши записи, ювелирные изделия, вечеринки, для нас это - стиль жизни. Вот почему не Minus Records, а именно Minus. Я хотел собрать вместе артистов, которые делают что-то свое, так или иначе воплощают свои творческие идеи. Вот то, о чем я мечтал, когда открывал компанию".

Любовь Хоутина к технологическим инновациям привела его к совместным проектам с фирмами-производителями и разработчиками программного обеспечения. Он тестирует и разрабатывает микшерные пульты для Allen&Heath, программное обеспечение для Ableton Live, Traktor и Final Scratch DJ и для музыкального интернет-магазина Beatport. Тремя своими релизами DE9 он практически стер грань между ди-джеями и музыкантами, сшивая единое музыкальное полотно из многочисленных отрывков тысяч разных треков. Он до сих пор находится в постоянном поиске новых возможностей сделать ди-джейское выступление актом уникальным: "Я действительно верю в то, что скоро все начнет происходить в реальном времени, и надеюсь это произойдет пока я еще в струе, - говорит он, - я всегда стараюсь создавать нечто новое, что-то, что происходит в данную конкретную минуту – момент, который ускользает у тебя сквозь пальцы. Мои любимые треки те, где есть совершенно гениальные моменты, но они длятся всего пару секунд. И ты думаешь, черт, я бы мог слушать это бесконечно, но этого звука уже нет, он ушел". Эти его поиски находятся на грани парадокса. Он до сих пор мечтает найти оптимальный путь соединить волнующую жажду открытий живого выступления и аккуратно выверенную, точно просчитанную компьютерную музыку. Благодаря этим поискам он оказался подвешен в странной, срединной зоне. Как и музыка Бельвильского трио - между эмоциональным напряжением человеческой реальности и незамутненным наслаждением блеска механизированной утопии. Итак, куда его это приведет? Кто он теперь, после почти двадцатилетнего непрекращающегося движения?

"Джефф Миллз и я, мы как-то однажды говорили об этом. Мы пришли к мнению, что мы были футуристами. Я не имею ввиду, что мы знали каким будет будущее, но мы пытались совместить вещи, которые есть здесь и сейчас и показать их людям такими, какими они их еще не видели. Мы и до сих пор пытаемся стоять одной ногой в будущем, или на голову выше самих себя. Вот почему мы до сих пор полны энтузиазма, можем вдохновляться и, я надеюсь, вдохновлять других. Ну, это же и есть техно, ведь так?".

Автор: Крис Шарп

По материалам сайта: http://www.mixmag.info/