Было бы очень странно, если бы однажды оно не произошло. Старая гвардия электронщиков так лихо сыгралась с оркестрами, переписывая звуковой ряд Роландов в партитуры для фортепьяно, что и этот вид музыкальной деятельности однажды исчерпал себя. Настало время поменяться ролями и «переписать» классику под Роланды. Идея тоже далеко не новая для композиторов электронной музыки (не танцевальной!), но, надо сказать, исключительно смелая. Хотя все эти попытки выкрутиться, испробовать чего-нибудь нового – не иначе как свидетельство усталости самой старой гвардии танцевальной электроники, которая, вероятно, поняла, что идёт по дороге, которая никуда не ведёт, крайне опасно с бухты-барахты «замахнуться» на классическую музыку без знания дела, без образования, в конце-то концов. В этом отношении имена Карла Крейга и Морица фон Освальда не должны вызывать у слушателя скепсис – ну кто, как не они? Не Деррик же, извините пожалуйста, Мэй. Кандидаты на «переделку» выбраны тоже довольно удачно: Модест Петрович Мусоргский и Жозеф Морис Равель – композиторы «новой формации», то есть конца XIX – начала XX веков, периода, предшествующего импрессионизму в музыке и – смотрим дальше – классическому авангарду.

Автора бессмертного «Болеро» роднит с Модестом Мусоргским оркестровка таких же бессмертных «Картинок с выставки»; «Картинки» аранжировались и переигрывались так часто, что знатоки и приверженцы классической музыки, узнав об очередной вариации в исполнении Крейга и фон Освальда, могут ворчливо вздохнуть, мол, ещё одни. В общем, наши с вами обожаемые Карл и Мориц решились на очень смелый поступок. И что же у них получилось?

А получилась красноречивая иллюстрация законов генетики дядюшки Менделя: «Равель-Муссоргский, переписанный Крейгом-Освальдом» есть ни что иное, как музыкальный гибрид, в котором видны как черты матери (Равель-Муссоргский), так и отца (Крейг-Освальд) - а в чём конкретно эти черты проявляются, толком не объяснишь, но на интуитивном уровне очевидно. И это, говоря откровенно, самая большая ценность сего сочинения: при первом прослушивании диска тянет недоумённо зевать, мол, и где же здесь Равель, и что же здесь забыл Модест Петрович, - после чего всенепременно идёшь переслушивать и «Болеро», и «Картинки с выставки», и с ещё большим недоумением признаёшь, что действительно, и то и другое в полной мере присутствует. Ребенок, конечно, получится больше «в папу»; нацелен, скорее, на поклонников именитых электронщиков, чем на почитателей всемирно известных композиторов. Но если уж Мориц и Карл Крейг взялись за это непростое и очень спорное дело, изначально призванное вызвать множество споров и разногласий, давайте уж судить их по гамбургскому счёту: в ряду аранжировок пьес классических композиторов композиторами-электронщиками – явно не самая сильная работа. Это почти как сыграть какую-нибудь «Металлику» на семиструнной гитаре, в акустическом варианте: да, вроде бы «Металлика», и вся прелесть акустической гитары налицо, но всё ж не то это, хоть ты тресни. Вот и здесь: прелесть характерного крейговского стиля заметна отчётливо, и она не может не привести в восторг настоящих фанатов творчества Карла и Морица. Но всё же бесспорно предпочтёшь потратить то же время на “More Songs About Food And Revolutionary Art”, ранние релизы Innerzone Orchestra и Basic Channel или с удовольствием послушаешь оригинал «Болеро». Уж очень не хочется верить, что появление Крейга и Освальда на старейшем Deutsche Grammophon GmbH – это такой смелый коммерческий ход: другой уровень, другой статус, другая аудитория, другие деньги.